- Паша…
Знакомый голос дрожал, трепещал в трубке…
- Что?
- С тобой все в порядке?
- Да – он ответил спокойно, сдержанно – а что?
- Ко мне приезжал… следователь.
Сердце пропустило удар
- Что он говорил? Ты фамилию запомнила?
- Да, Савельев. Он показал удостоверение, сказал, что из федерального Следственного комитета. Он спрашивал про… твоего отца. Про то, как он погиб.
- И ты рассказала?
- Да.
Он молчал
- Паша, Пашенька… с этим нельзя жить, пойми. Виноват он, а не ты. Надо все рассказать
- Заткнись, дура! – заорал он – я тебя просил лезть в мою жизнь, просил!? Это мое дело!
- Паша…
- Пошла ты!
Брошенный на стол телефон застрекотал, замигал экраном.
Вот и всё…
Когда он впервые понял, что что-то не так?
Три года. Почему то он хорошо помнит детство, то как он, в каком-то желтом финском комбинезоне смеется, бежит по лужам… А отец, дед, другие мужчины – наблюдают за ним.
Бабушка, и то, как она кормила ее манкой. Он ненавидел ее за это. А дедушка – когда бабушка вышла, подмигнул и достал из кармана шоколадку.
Вся шоколадка – одному ему.
Ему семь лет. Он слышит через стену, как ссорятся родители – матери дали путевку в санаторий, но его, Пашку – не с кем оставить. Мама говорит – пусть за ним Ирина Ивановна с Иваном Владимировичем присмотрит. Отец резко говорит – нет. Мама начинает доказывать, и отец тут же выходит из себя. Выходит из себя и мать, кричит, что она не нанималась здесь жить.
Он не понимает, что происходит, почему ссорятся родители. Ему страшно.
Ему двенадцать и он бежит из школы к деду. Они сговорились – дед обещал его взять с собой на дачу – так называется не его личная дача, а заводская. Дед раньше работал на заводе начальником, он и сейчас большой там человек, возглавляет совет ветеранов завода. Как-то раз он брал его с собой на завод, водил по заводу, показывал фотографии. В другой раз они ходили на завод всем классом, и опять дед был экскурсоводом. Дед вообще любит возиться с детьми, он водит экскурсии по заводу, его приглашают часто в школы на выступления ветеранов – хотя у деда, по-моему, только трудовые награды. Он, несмотря на возраст – до сих пор состоит в дружинниках, добровольный помощник милиции…
А еще у деда есть ружье, даже два. Карабин и еще пистолет – но это большой – пребольшой секрет. Но дед сам его показывал, правда, в руки взять не дал, сказал – рано еще. Он поклялся, что никому не скажет, что видел пистолет самой страшной мальчишеской клятвой, какую только знал…
Сегодня дед обещал его взять на дачу пострелять из ружья. И он поклялся, что никому об этом не расскажет.
Вот и дом деда – он живет на самой окраине Черногорска, у него большой, крестьянский дом. Дед уже у машины, укладывает в машину костюм, чехол с ружьем. Сегодня дед не на своей машине, а на разгонной заводской – он иногда берет ее если надо ехать куда-то по грязи. И ему дают – как не уважить ветерана, и более того – председателя совета ветеранов завода. Машина кургузая, зеленого цвета, называется УАЗ - как автобус, только маленький и без окон. И еще в ней пахнет, но это потому что в ней продукты возят. Он сам видел, как дед мыл внутри из шланга.
Заметив его, Пашку – дед подмигивает. Говорит – сейчас поедем…
Когда надо ехать - появляется отец. У него Жигули, он только что купил их. Машина резко тормозит рядом с ними, обдавая его брызгами – на улице весна. Из машины выходит отец, говорит ему - садись в машину. Он оборачивается к деду, словно ища у него поддержки – но дед стоит молча, он как будто разочарован, растерян.
Они едут домой, знакомыми улицами, он понимает, что отец очень зол, но не понимает причины. Потом они останавливаются, и он открывает дверь – но отец говорит: Павел подожди. Он никогда не повышал голос, никогда не кричал. Он всегда разговаривал тихо и весомо, как со взрослым. И ему это нравилось.
Отец говорит: Павел, я хочу, чтобы ты всегда говорил мне, куда ты собираешься идти или ехать. И я не хочу, чтобы ты ездил с дедом. Он спрашивает – но почему? Отец молчит, потом говорит – папа курит и пьет. Я не хочу, чтобы он тебя этому научил. Поклянись, что никуда с ним не поедешь, не поговорив со мной.
Странно. Он никогда не видел деда курящим.
Но отец требовательно смотрит на него – и он клянется. Тогда отец открывает дверцу машины и говорит – пойдем домой…
Он еще не решил, кем будет. Врачом, как мама…
Или как отец - чекистом...
Ему шестнадцать, и он прячется. В доме слышно как страшно кричат друг на друга отец и дед. Он не все понимает – например, слово «извращенец» ему до конца непонятно, а вот слово «убийца», которое кричит отец – он хорошо знает.
А потом гремит выстрел…
Несколько дней спустя. Автобус, траурная музыка. Пьяный трубач не попадает в ритм, сослуживцы отца несут гроб на плечах, сняв с машины. Он идет за гробом отца, время от времени кидая еловые веточки на подсохшую уже землю. И спиной чувствует взгляд деда – но он молчит, он ничем не выдает того что он – чувствует.
И знает…
Journal information